Минздрав принял решение на 20 процентов урезать финансирование лечения онкозаболеваний, объясняя это тем, что профильные диспансеры не полностью используют выделенные им средства и они просто остаются на счетах. Тем временем депутаты заявляют , что больные раком не могут добиться бесплатной медпомощи, по пять месяцев ожидают очереди на лечение, методы и стандарты которого уже давно устарели. Почему при якобы избыточном финансировании казахстанская онкологическая служба сама нуждается в лечении, парламентарии пытались понять в понедельник в ходе тематического заседания в Национальном научном онкологическом центре.

Приказ Минздрава о сокращении финансирования лечения онкобольных председатель комитета мажилиса по социально-культурному развитию Асхат АЙМАГАМБЕТОВ раскритиковал ещё на выходных в своём аккаунте в Facebook.

На заседании он вновь поднял эту проблему:

- Снижение на 20 процентов финансирования лечения больных раком очень сильно ударит по больным! Сегодня в Казахстане помимо химиотерапии онкобольные получают дорогостоящую терапию. И принятое решение без проведения тщательного клинико-экономического анализа, без учета затрат на онкобольных, конечно, снизит шансы на выздоровление. Вообще, здесь вопрос о жизни: насколько эти граждане будут дальше иметь возможность жить и получать таргетное лечение, очень дорогие препараты.

По словам парламентария, при химико-таргетной терапии рака молочной железы применяется препарат “кадсила”, стоимость которого без учета других расходов на один курс превышает сегодня 1,9 млн тенге. При прежних тарифах возмещение из бюджета составляло 1,8 млн тенге.

- А при обновлённых тарифах, когда просто вырезали, хирургическим методом убрали эти деньги, дефицит средств на данный курс составит почти 500 тысяч тенге. Понято, к чему это приведет. Когда приняли комплексный план по борьбе с онкологическими заболеваниями, от 50 до 70 процентов наших граждан начали получать самые современные эффективные таргетные препараты. Но если сейчас эти тарифы срежут, кто пострадает? Смогут ли 50-70 процентов пациентов получать те же самые дорогие современные препараты? — задался вопросом Аймагамбетов.

Он также отметил, что в стране охват лечения лучевой терапией составляет всего 37 процентов при необходимых 70. Нет референс-лаборатории по диагностике онкогематологических заболеваний, поэтому анализы направляют в страны ближнего зарубежья.

- Есть мнение, что нет необходимости закупать высокотехнологические современные МРТ и КТ. Но оборудование по лучевой терапии старое, оно больше прожигает, и травмируются здоровые органы, рядом находящиеся. Из-за того что оборудование старое, люди умирают не столько от новообразований, сколько от последствий лечения и старого оборудования, от побочных эффектов. Вот о чём мы должны говорить! — воскликнул депутат.

Объяснять позицию ведомства взялся первый вице-министр здравоохранения Тимур СУЛТАНГАЗИЕВ. По его словам, траты на онколечение с 2020 года выросли с 42 до 153 млрд тенге.

- Имеют место завышенные тарифы. Мы детально провели анализ финансово-хозяйственной деятельности медорганизаций и выявили наличие значительных остатков на счетах. Чем эти деньги просто будут на остатках лежать… Наша задача — обеспечить доступную медпомощь для всех. Соответственно, одна из задач — улучшение медпомощи родовспоможения и детства.

Но сразу же хочу сказать: вся помощь онкопациентам будет обеспечена в полном объёме. Мы заверяем, что данное решение не приведет к ограничениям в получении медицинской помощи в рамках стандартов и утверждённых клинических протоколов, — заявил Султангазиев.

Но его утверждения об остатках на счетах онкобольниц и заверения о том, что никто не останется без помощи, вдребезги разбила всего на одном примере из жизни депутат мажилиса Гульдара НУРУМОВА:

- К нам обратилась онкобольная, ею занимались пять депутатов, если не больше! В апреле прошлого года ей поставили диагноз рак молочной железы. Мы обращались к руководству онкодиспансера, но она так и не получила необходимой помощи! Она мать-одиночка, отец-инвалид на руках, и все обследования, консультации, лекарства она проходит платно! Тогда куда ушли эти миллиарды?! По пять месяцев надо ждать очереди на МРТ, консультацию врача.

По словам Нурумовой, Минздрав установил необоснованно низкие тарифы на стационарную помощь, химиотерапию, при этом не обеспечив должную паллиативную помощь — больные до сих пор не могут получить таблетированные формы наркотических препаратов.

- 31,8 млрд тенге получили онкодиспансеры за 2023 год. Почему такие деньги были аккумулированы на счетах, а перечисление было только в конце года? Это результат халатной работы ФОМС (фонд обязательного соцмедстрахования. — Л. Т.)! Почему они держат деньги у себя на счетах весь год? И сейчас нет финансирования, а у скольких онкобольных вовремя не выявляются заболевания! Это из-за того, что ФОМС вовремя не направляет деньги. Поэтому предлагаю инициировать проверку фонда медстрахования Высшей аудиторской палатой за последние три года, — высказалась мажилисвумен.

Обратила она внимание и на то, что во всем мире применяется иммунотерапия — лечение инновационными препаратами, разработчики которых получили Нобелевскую премию в 2020 году, но в Казахстане эти препараты почти недоступны.

- Стандартная терапия, хи­миотерапия, лучевая терапия, стационар обходятся государству до 2 млн тенге, а эти инновационные препараты — порядка 1,5 млн тенге. Создание зелёного коридора на этапе первичной диагностики при подозрении на онкологию — это хорошо, но потом из-за необоснованного ужесточения требований фондом медстрахования врачи вынуждены гонять пациентов при их госпитализации на консультации к узким специалистам из-за нарушений в лабораторных показателях, — перечислила проблемы Нурумова.

По её словам, из 5172 больных раком молочной железы доля пациентов с третьей и четвертой стадиями составляет 13,8 процента, значит, остальные 86,2 процента — пациенты, которые могут быть радикально излечены. Пятилетняя выживаемость должна быть хотя бы 70 процентов больных, а она составляет всего 58 процентов.

- Спасибо, что обозначили проблемы, — поблагодарил коллегу Асхат Аймагамбетов. — А то, честно говоря, я уже начал сомневаться, не привиделось ли, когда мы объезжали поликлиники, встречались с людьми, потому что так искусно говорят наши коллеги (из Минздрава. — Л. Т.), что как будто ничего нет. Но видите, наши специалисты подтверждают все эти проблемы. Кроме авансирования, оплаты (онкодиспансерам. — Л. Т.) до сих пор нет! Уже июнь. Это тоже нам привиделось?.. Мы же не сочиняем тут...

Депутат вместе с тем спросил, используется ли в стране скрининговая система обнаружения рака лёгких с применением КТ и искусственного интеллекта, автоматизированный тест ДНК вируса папилломы человека, а также инновационные анализы скрытой крови по колоректальному раку.

В ответ председатель правления Казахского научно-исследовательского института онкологии и радиологии Диляра КАЙДАРОВА сообщила, что все эти технологии до сих пор не утверждены в нашей стране.

- Значит, технологии есть, проблема с реализацией? Полтора года пилот проходил, технологию внесли, но результата нет. Вот и все, — сокрушенно выдохнул Аймагамбетов.

Под конец заседания он вновь поднял животрепещущий воп­рос о 20-процентном урезании средств.

- Это была вынужденная мера, чтобы обеспечить адекватное финансирование онкологической службы. Мы до конца этого года пересмотрим тарифы, и высвобожденные средства пойдут на увеличение тарифов родовспоможения и детства, неонатологию, неврологию и другие направления, где тарифы очень занижены, — стоял на своём Тимур Султангазиев.

Лэйла ТАСТАНОВА, фото Владимира ЗАИКИНА, Астана