В распоряжении редакции оказались копии некоторых документов, изучение которых наталкивает на мысль, что “хоргосское дело” — это не только мнимая борьба с коррупцией и контрабандой. Не только заказное убийство ключевого свидетеля Медета ЖАМАШЕВА и сфабрикованное дело тогдашнего прокурора Виктора ТИХОНОВА, раскрывшего это особо тяжкое преступление. Не только загубленные годы жизни 45 фигурантов, среди которых высокопоставленные офицеры КНБ и таможни. Не только пять таинственных смертей сотрудников таможенных постов, так или иначе причастных к этому расследованию (см. “Жертвы Хоргоса” на сайте time.kz). Но и ведомственная борьба не в меру ретивых и амбициозных силовиков.

Об этом газета “Время” пишет вот уже 14 лет. Но всё время лишь в качестве намеков и предположений. А теперь, после свидетельских показаний высокопоставленных силовиков, судье специализированного межрайонного суда по уголовным делам (СМУС) Астаны Виктории СЕМЕНОВОЙ можно отбросить все условности и оговорки.

Во всяком случае, бывший начальник департамента спецпрокуроров Генпрокуратуры Улугбек ПАТСАЕВ сообщил суду, что после возбуждения “хоргосского дела” по ходатайству председателя Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью Кайрата КОЖАМЖАРОВА было решено создать межведомственную следственно-оперативную группу (МСОГ), которая должна была создать видимость отсутствия в “старом Казахстане” межведомственных и даже межклановых разборок.

- С Уланом МАДИЕВЫМ я познакомился в октябре 2011-го, когда прилетел в Алматы принять это уголовное дело у тогдашнего руководителя следственной группы финполиции Сергея ПОТАНИНА, — сообщил суду Патсаев. — В моей группе уже были сотрудники КНБ, МВД, прокуратуры и финансовой полиции. Всего 271 человек. Тогда Мадиев был начальником спецдепартамента финполиции. Как член МСОГ, он визировал все материалы специальных оперативных мероприятий. Был внедренный сотрудник, он вел очень много аудио- и видеозаписей (речь о Талгате МАХАТОВЕ, осуждённом на 20 лет за убийство таможенника Жамашева и на 15 лет за участие в кровавых кантарских событиях. — Т. К.).

- Знаю Бахыта ОТАРБАЕВА и Талгата КАЙРБАЕВА — они проходили фигурантами “хоргосского дела” и написали заявление о применении к ним физического насилия в подвале здания финполиции, — продолжил Патсаев. — Сейчас одно­значно утверждать не могу, подвергались ли они физическому насилию, практически 14 лет прошло. Обращения от этих лиц поступали, что в СИЗО Астаны в отношении них допускались незаконные действия со стороны осуждённых, их сокамерников.

Далее Улугбек Патсаев в деталях рассказал, как проводилась проверка по фактам пыток, кого именно его подчинённые допросили и какие доказательства собрали, чтобы тогда, в 2011-м, оправдать ныне осуждённых Мадиева и его подчинённых Талгата АБДРАХМАНОВА, Касыма АБУБИКИРОВА и экс-замначальника ДУИС Астаны Болатбека МЕЙРАМБЕКОВА.

- Расскажу сейчас правду, чтобы после вопросы не возникали. Генпрокурор (в 2011 году Асхат ДАУЛБАЕВ. — Т. К.) изначально поручил мне возглавить МСОГ и разъяснил своё решение так: чтобы не допустить межведомственного противостояния между финансовой полицией и органами национальной безопасности. По этому делу привлекались руководители структурных подразделений КНБ. А когда поступили жалобы от Кайрбаева и Отарбаева, эти доводы проверяли сотрудники финполиции, КНБ и прокуратуры. Я вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников финполиции и ДУИС в связи с отсутствием какого-либо правонарушения, — заявил Патсаев.

- Члены МСОГ по этому делу (речь о пытках. — Т. К.) мне задавали вопросы, почему я принял такое незаконное решение. В феврале 2012 года я принял законное решение, это моё мнение. Если вы считаете, что я превысил свои полномочия, вопрос надо ставить по-другому. Не было основания для возбуждения уголовного дела, и состава преступления в действиях сотрудников финансовой полиции и ДУИС тоже не было. По крайней мере на тот момент, — продолжил после паузы Улугбек Каныбекович.

Когда ему начали задавать вопросы о том, почему отказные материалы по пыткам против финполовцев и вертухая он приобщил не в “хоргосское дело”, а в материалы обвинения совсем другого уголовного дела (так поступают следователи, когда нужно спрятать липовые документы от их дальнейшего исследования в суде), генерал Патсаев стал заметно волноваться. Он регулярно дотрагивался до кончика носа пальцами, приглаживал усы и закладывал руки за спину, переминался с ноги на ногу и тут же разводил руками. Но отвечать ему все же пришлось — судья настояла.

- У меня в производстве было несколько больших дел: сам “хоргос”, противостояние этому делу, по которому привлек­ли начальника управления ДКНБ Алматы АЙНАБЕКОВА и сотрудника БЕРДИКЕЕВА, родного брата Бахыта Болата ОТАРБАЕВА. Видимо, все эти дела переплелись. Конкретно ответить не могу. Но считаю, что это не влияло принципиально на исход дела. Никакого давления на Кайрбаева и Отарбаева не оказывалось, основные следственные действия с ними я проводил. Чтобы не было воздействия на фигурантов, от каждого правоохранительного органа были представители в МСОГ, — уверял суд Патсаев.

- По “хоргосскому делу” вы меня вообще не допрашивали, лишь уточнили, знаю ли я Махатова. На этой встрече я вам намекал, что на меня давят, требуют дать показания на сотрудников КНБ. Вы помните этот момент? — спросил Талгат Кайрбаев.

- Вопрос в чем заключается? — заметно дернулся Патсаев.

- Вы сейчас суду заявили, что мы полностью признали свою вину по “хоргосу”. Когда я начал говорить вам в прокуратуре Алматы о пытках, психологическом и физическом насилии, вы меня сразу остановили. Не дали сказать всю правду. И допрашивали без адвоката, — вспомнил некоторые детали Кайрбаев.

- Я не помню такого. Вас допрашивал предыдущий руководитель СОГ Потанин, вы ему признались в совершении экономической контрабанды, — пытался уйти в “несознанку” генерал Патсаев.

- Потанин тогда ещё не был руководителем СОГ, а признательные показания у меня выбили 16 июня 2011 года, пытали с 11 июня, — парировал Кайрбаев.

Улугбек Каныбекович на другие вопросы гособвинения, потерпевших, их адвокатов, даже на реплики подсудимых и их защитников коротко отвечал: “Не припомню”, “Много времени прошло”, “Затрудняюсь сказать точно”, “Это все, что у меня в памяти осталось”, “Тогда я считал, что принял законное процессуальное решение на основе совокупности собранных доказательств”. Каждый раз отставной генерал прокуратуры ссылался, что прошло более 13 лет. Но его показания опровергли заявления осуждённых рецидивистов, которых Мадиев, Абдрахманов, Абубикиров и Мейрамбеков подсадили в камеры к Отарбаеву и Кайрбаеву.

Все четверо “ходоков” заявили, что им поставили задачу оказать именно психическое давление с целью выбить нужные следствию показания против сотрудников КНБ Талгата ЖАКАЕВА, Ирлана АБДРАХМАНОВА, Бахытбека КУРМАНАЛИЕВА и тогдашнего начальника департамента таможенного контроля Алматинской области Курманбека АРТЫКБАЕВА.

- Не помню, затрудняюсь ответить, — в очередной раз развел руками Патсаев.

Тогда судья Семенова, чтобы освежить ему память, подробно зачитала показания рецидивистов о том, как именно их просили оказать содействие следствию. Когда Виктория Васильевна дошла до показаний, где активистам вручили в качестве вознаграждения пакетик с марихуаной, она сделала небольшую паузу и чуть изменившимся голосом продолжила читать протоколы допроса:

- …и другие запрещенные предметы.

Тут слово попросил гособвинитель:

- Вы взяли за основание прекращения уголовного дела против нынешних фигурантов показания свидетеля ИСКАКОВА, заявившего, что пыток в СИЗО не было, криков он не слышал. Но этот арес­тованный прибыл в следственный изолятор лишь 17 июня 2011 года, а пытки, как заявил Кайрбаев, длились с 11 июня. Почему вы взяли за основу эти показания Искакова, если он не мог ни видеть, ни слышать крики, потому как в эти дни его вообще не было в камере СИЗО?

- Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Уголовное дело по “хоргосу” расследовалось объективно, — лишь пожал плечами в ответ Патсаев.

Примерно в таком ключе около часа длился его допрос.

Ещё одним допрошенным генералом был Талгат ТАТТУБАЕВ. Он дал клятву говорить только правду, и его предупредили об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний.

Мадиева Таттубаев назвал старшим товарищем, профессионалом. Следом был допрошен Сергей Потанин, назвавший себя неработающим пенсионером. Он с ходу оговорился, что при нём на Кайрбаева и Отарбаева не оказывалось никакого давления. И добавил: к “хоргосскому делу” он изначально вообще никакого отношения не имел. Потанин, по его признанию, был в столице в командировке совсем по другим делам, когда тогдашний начальник следственного департамента финансовой полиции Нурлан АУГАНБАЕВ поручил Сергею допросить Кайр­баева и Отарбаева.

Все бывшие финполовцы пытались убедить суд, что принимали абсолютно законные решения, и своими показаниями старались выгородить подсудимых. Но, несмотря на все ухищрения, судья СМУС Айжан КУЛЬБАЕВА признала Мадиева, Абдрахманова, Абубикирова и Мейрамбекова виновными и определила им меру наказания (см. “Приговор оглашен, процесс окончен” на сайте time.kz).

Фигуранты “хоргоса” теперь намерены привлечь к уголовной ответственности Улугбека Патсаева. И даже собрали против него немало доказательств. Но, как говорится, обещать жениться — это ещё не жениться, так что время покажет... А из показаний допрошенных возникают резонные вопросы: зачем финполу понадобилось первым делом маскировать межведомственную войну, которой в этом деле якобы вообще ни разу не было, и почему сейчас так нервничают генералы?

Тохнияз КУЧУКОВ, Астана — Алматы